сон-4

Разговоры обо всем, что интересует. Околопсихологическая болтовня. Искусство, религия, подвиги ежедневного существования

сон-4

Сообщение Иван 30 янв 2017, 00:35

Они заметались, как выброшенные из воды рыбы. Слившийся со мной Дракон Системы рвал в клочья трансфизический зоопарк отделения.
– Здравствуйте, я пришел к вам устраиваться психиатром.
– Надо пройти собеседование… Несите документы, диплом.
Это означало, что мое трудоустройство состоялось.
– Хорошо, – кивнул я, внутренне ликуя. – Где можно найти Зару Эшанкуловну?
– А она вышла… – промямлила перепуганная начальница, не ведая ни причины своего страха, ни того, почему она не может мне перечить. – В первом корпусе.
То же ощущение заставило меня избавиться от паспорта. Щупальца дат еще прочно держали мою прежнюю личность, мешая новой. «По серебряной нити, дорогами красоты» – шепнул какой-то ласковый ангел. Обойдя первый корпус, я устремился к лесочку за хозяйственными постройками. Брешь в плите забора выводила в лабиринт гаражей. Обывательский здравый смысл подсказывал обойти сосенку возле одного из них, но я стукнулся в нее лбом: так проходила ощущаемая, почти видимая мной силовая линия. Двигаясь причудливыми зигзагами, задыхаясь от симфонии запахов, хлынувшей в заново рожденный нос, худощавый юноша исполнял танец абсурда на осколках собственного рассудка, – таким, окончательно спятившим, наверное, видели меня прохожие. Когда я бежал вдоль кишащей четырехколесными хищниками трассы, трансцендентная изогипса резко свернула. Надо было пересекать опасный участок проезжей части. От того, насколько точно мне удастся выполнить испытательное задание, зависела моя дальнейшая карьера. Не раздумывая, я ринулся в железную стремнину, чудом увильнув от разъяренного грузовика. Мой рассудок все еще вынимал занозы брани, полетевшей мне вслед, а сердце уже чуяло новый призыв. Здание бывшей фабрики, шедевр советского кубизма, лило своими высокими окнами теплую лазурь вечернего неба. Силовая линия спустилась по ступеням крыльца и нырнула в двери. Я последовал за ней. Первый этаж фабрики располагался в цоколе. Некая пародия на мрамор облицовывала квадратные колонны и стены сумрачного фойе. Пожилой вахтер – помесь овчарки с ленивцем – поинтересовался о цели моего визита. Увидев на одной из дверей вывеску «Кондитерские изделия», я ответил, что туда. Турникет разблокировался. Не оставалось никакого сомнения, что мутные глазки старика стерегут каждый мой шаг, но, к счастью, вспыхнувшая на стене серебряная стрелочка указала на дверь магазина.

– А это откуда? – допытывался отец. – Где ты деньги взял?
– Зарплату получил.
– Сегодня почему не на работе?
Что-то подсказывало мне создать другую реальность их верой в нее.
– Меня освободили, – соврал я неумело. – Заболела голова.
– Да ты и не работал, – усомнился дед.
Я энергично, но спокойно отражал их наскоки. В итоге не вполне убежденным остался только отец. Он оделся, о чем-то пошептался с дедом и тетей, бросил на прощанье «Смотри мне».

Зеркало, довольно смазанное из-за жира, едва помещала половину моего худощавого тела и часть кафеля позади. Где-то там обитает умершая шесть лет мать моего отца. Двойник вышел из отражений и стал мной; потом мы вновь поменялись. Это перестроило мое тело для нуль-переходов. Ванная потускнела. Вода уже не воспринималась отдельным веществом, свободно текла через ткани организма и уносила частички его жизни во мрак канализации.

– Возьмите вот эту тетрадь, – поднял меня порыв. – Ее можно продать за большие деньги.
Бабушка затряслась в шипящем смехе, как будто прокололи шину. Дед пару раз ухмыльнулся, смущаясь за меня.
– «Ее можно продать за большие деньги», – глумилась она открыто, не считая меня за живого. – За очень большие!
Ей было невдомек, что у нее в руках конспект иерея, где сконденсирован весь курс нравственного богословия, прочитанный архиепископом. Над моей головой образовались сладчайшие манипуляции, словно кто-то совершал ладонями пассы. Я понял, что она крутит пальцем у моего виска, но на самом деле ее высшая суть снимала с меня порчу. Мозг освободили от астрального гноя, и каждая его клеточка трепетала счастьем новорожденного.


«Нет ни одного живого человека! – кипело во мне. – Надо создать такую бомбу, чтобы стерло все население шара».
Вдали трещал соломенный огонь, разведенный из подножной травы.
«Я никому, никому не нужен! – осознал я вдруг. – И никто никому не нужен. Каждый человек – сирота с рождения, а родители лишь пекутся о своем продлении». Перед мысленным взором мелькали самые бесхитростные и добрые лица из когда-либо встреченных, те, кто помогали мне без рассуждений, и в основном это были совершенно чужие мне люди. Память подкладывает динамит под плотину чувств, и она прорывается водопадом слез. Обвившийся вкруг сердца тайфун вытрясает из его закоулков каждую капельку залежавшейся жалости, словно за раз мне дается пережить и перечувствовать все, незамеченное моим сухо-рассудочным мироощущением.

– А почему я здесь? – сдерживал я панику. – Что вы от меня хотите? Какая опасность от меня исходит?
– Не пускал отца, запер дверь, нигде не учился, – погнала она свою дребезжащую скороговорку, – не работал, грязный весь, лохматый…
– Я работал! – почувствовал я укол обиды. – И учился, на филфаке!
– Да нигде ты не работал! – махнула она рукой, досадливо поморщившись. – Как бросил ЖД институт, так и ничем не занимаешься, мне дед твой рассказывал.
Я продолжал настаивать на правде, но скоро понял, что представляю для них форменного сумасшедшего, которого ни единому слову верить нельзя.
– Это не Васильев, это Федоров! – взвизгнула она в дверях, словно ей учинили личное оскорбление.

Он, как хищник метался по палате, вышагивал вокруг стоявших в середине коек, водя всех в оцепенение своим раскаленным взглядом, из которого проглядывало что-то титаническое, и повторяющейся репликой: «Какая гниль! Какая все это гниль! Бесполезно! Бесполезно!». Временами казалось, что громадное высшее существо спустилось на землю и вознегодовало от увиденной всюду мерзости. Чтобы быть принятым в его светлую армию, я стал шагать за ним, подражая его порывистой манере. Существо не обратило на меня никакого внимания, раздавленное тоскою о падшем человечестве, зато толстячок в розовой пижаме, тоже собравшийся походить, опасливо ускорился и шмыгнул обратно под одеяло, словно я мог нечаянно прихлопнуть его своей пятой.

«Буду жить здесь, – прессовался во мне алмаз воли, – писать книги, статьи, патентовать изобретения. Мне нужна литература, как можно больше книг». В таком духе я фантазировал весь день, окрыляясь неожиданной скоростью своего чтения. Изрядно пополневшая Зара Эшанкуловна, делавшая обход уже не столь резво, глянула на меня с тоской узнавания, но так и не узнала, а, может, просто не подала виду. Записывавшая ее назначения Анжела Серафимовна кокетливо прищурилась, поинтересовалась, что за книга развернута у меня на коленях. Я показал, что читаю вверх тормашками, она снисходительно закивала. Видимо, ее это нисколько не впечатлило. После ужина Женя Амосов припал к решетке. Его дюжие плечи заходили ходуном, он что-то тянул «конем». Из расширенного зазора между прутьями явился увесистый пакетик. Заглянув внутрь, Женя удовлетворенно хмыкнул, приткнул посылку к батарее и облокотился на подоконник для разговора с хрипатым невидимкой.

Я возразил, что Женя все равно расставит по-своему.
– Не Женя отвечает здесь за красоту, – прозвучало хладнокровно.
Он легкими и точными движениями переставил скамейки и ведро, подвинул шкаф к двери и повесил туда телогрейку. В мозгу сверкнула информация: «Через три минуты войдут». «А когда меня выпишут?». Ответ обрушил мне сердце, я переспросил. С каждым уточнением срок отличался. Возможно, это было самоутешением, и «благожелателя» произвел на свет мой измученный разум. Однако ровно через три минуты вошел черепахообразный Серега и стал протирать полы. Понесло скисшей тканью, но меня этот запах уносил в дождливую степь. Пройдясь насухо по глянцевому от сырости полу, где такой же коротышка-перевертыш пытался стереть его, он присел на подоконник и закурил. Мы развили зародыш темы предыдущей беседы.
– Я, когда еще в школе учился, хорошо разбирался в химии, – начал он своим заискивающим тоном. – Как-то нам задали задачу, и у меня вышло нестандартное решение. Даже учительница удивилась, оставила меня после уроков, спрашивает: откуда ты взял это решение? Я говорю: у меня словно экран в голове высветился, и на нем были формулы. С этих пор меня и стали отправлять на олимпиады.
– С этих пор вас и заметили врачи, – добавил я в озарении.
Разговор полз витиеватым растением, пресмыкался под ногами и вспыхивал неожиданными цветами.
Иван

 
Сообщений: 17
Зарегистрирован: 10 июл 2012, 01:22

Вернуться в Разное


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2

cron