сон-6

Разговоры обо всем, что интересует. Околопсихологическая болтовня. Искусство, религия, подвиги ежедневного существования

сон-6

Сообщение Иван 30 янв 2017, 00:37

Гофрированный потолок Ленинградского вокзала напоминал неправильные соты, из которых вот-вот должны родиться исполинские насекомые. Кишащие возле витрин люди менялись с полупрозрачными отражениями местами, оставаясь навсегда в ложной перспективе, а на перроны спешили холодные водянистые фантомы. Один из таких фантомов шибанул Логинова гиреподобным пакетом и безразлично пошел дальше. Возможно, там и впрямь была гиря, поскольку коленка сразу стала ватной, точнее, стекловатной. Логинов обернулся, чтобы швырнуть в робота трехпудовое ругательство, но тот уже скрылся за месивом шагающих костюмов и платьев. Был разгар июня, и мысли о каком-то хаме растворились от очередного стакана газировки. «До чего все-таки человек примитивен, – рассуждал Логинов в маршрутке, разглядывая в окне небритое отражение. – Вот Лена. Сегодня она рыдала в трубку. А через недельку небось и не вспомнит о трагедии. Ну, вспомнит, конечно, но так, с принужденным вздохом». Отражение почесало картофелину носа, растянуло мясистые губы в улыбке. Все-таки приторный до омерзения привкус, привкус смерти, не исчезал; он преследовал его с утра, когда Лена отправила ему невозможное известие: Сергей спрыгнул с балкона у нее на глазах. Девятый этаж и обилие торчащей из земли арматуры – скелетов скамеечек и качелей – обрекали на провал поиски черепных осколков и извилин. Вот зачем эти подробности? Ему с его взрывчатым воображением нельзя даже новости слушать, малейшая искра – и всю ночь перед глазами вспыхивают картины, по яркости соперничающие с галлюцинациями. Логинов достал из сумки купленный в метро журнальчик с пресным названием «Psychologies» и неожиданно увлекся. Жовиальный, с носом дулей и седой щетиной на всех трех подбородках, похожий на раскормленного хамелеона, доктор наук с фотографии утверждал, что полушария мозга имеют каждое свое сознание и сцеплены воедино довольно непрочно, так что всякую минуту человеку угрожает распад квази-личности на две разные, а зачастую, и враждебные друг другу. «Что за бред! – подумал он машинально. – Наверняка, этот ученый с большой дороги защищал диссертацию в какой-нибудь «Академии энергоинформационных наук», – их нынче больше, чем киосков с шавермой». Автобус въехал в стадо кормящегося пассажирами транспорта, извилисто пробрался на свободное местечко и облегченно вздохнул. «Парень, эй, парень! – грозно крикнул таджик, словно Логинов что-то украл. – Твоя остановка, ты просил Балашиха, рынок!». Логинов вскочил, неловко вытащил сумку из-под ног соседа, зацепившись замком за шнурок его ботинка и едва не оторвав (спасло перегородившее проход громадное бедро неподвижной, как статуя, женщины, помещавшейся на сидении лишь наполовину), ссыпал в грязную сморщенную ладонь горсть мелочи (больше, чем следовало, считать некогда) и с виноватой поспешностью вышел. Девяти-десятиэтажки, будто наспех расставленные, огромные декорации, наезжали друг на друга углами и резали дворы самым уродливым образом. Впрочем, ряд, в котором должен был находиться дом брата, был довольно сносен даже для такого психопатического восприятия, каким обладал Логинов. Прохожие торопились по своим делам, унылым и долгим, как серые фасады. Пара мальчишек в масках чудищ осаждала совмещенную с ракетой горку, на которой никак не могли улететь их храбро оборонявшиеся сверстники. Одна плотная девочка в клетчатом сарафане, катавшая куклу на качели, вдруг обернулась и долго, пристально на него смотрела. Тело ее уже округлялось, приобретало женскую стать, а лицо оставалось детски-бесполым. Кукла шарахнулась в песок, подняв облачко пыли. Девочка тут же забыла про него, но ее взгляд – взгляд идола, пронизывающий античной меланхолией, – впечатался в память. Бред, показалось. Вот в таких дворах-западнях и происходят нелепые трагедии, люди здесь потихоньку сходят с ума и теряют ощущение реальности собственной жизни. Человек приглашает в гости своего двоюродного брата, с которым не виделся с раннего детства, предлагает пожить («комната есть, нам с женой хватит одной»), заманивает предложениями участвовать в бизнесе, а в ночь перед отправлением поезда спрыгивает с девятого этажа. Сюрприз! Вас, оказывается, звали на похороны. Слушайте конвульсивные рыдания вдовы, утешайте, как можете, тетушку…

Лена, проворная, худенькая, с помятым от слез лицом, долго подбирала тапочки по его нестандартной, широкой ступне. Наконец, нашлись какие-то рыжие, с залысинами. Тетя Женя, тень той дородной, пухлощекой женщины, которая недавно приезжала в Петербург повидаться с сестрой, спросила, как он добрался (сомнамбулический взгляд, окаменевшее выражение). Лена показала ему его комнату. Не желает ли он перекусить, или хочет вздремнуть? Постель она сейчас принесет. Логинов осмотрелся. Зеркало шкафа купе, закрывавшего боковую стену, показало ему располневшего, сутулого молодого человека с растрепанной шевелюрой. Как назло, расческа не находилась, вероятно, проскользнув на самое дно сумки. Раздвижной диванчик своей трухлявой рыхлостью не обещал хорошего сна. Он принюхался к зеленоватой, с бурым абстрактным рисунком, ткани. Так и есть, отчетливый запах псины. Когда проходили через зал, Логинов отметил про себя, что принадлежавшие покойному вещи никто не трогал, они лежали на своих местах так, будто их хозяин вышел покурить и сейчас вернется: подлокотник кресла расклинивал на недочитанной странице мужской журнал – прямоугольную глянцевую бабочку, в углу съежились черными комочками небрежно стянутые и заброшенные туда носки, полосатый халат по-хозяйски разлегся на массивном диване, заняв добрую его половину, окурок сигареты в черепаховидной пепельнице, стоявшей на полу, будто еще дымился. Лену он видел впервые. Вполне себе ничего: ладная, тонкая, с миловидным треугольным личиком. Таз широковат, но некоторым это, наоборот, нравится. Нет, не в его вкусе. Впорхнула Лена с подносом, где стояла большая кружка дымящегося чая и блюдце с сырно-колбасными бутербродами; на левом ее локте висела стопка чистого белья. Двигалась она плавно и бесшумно, будто прислуживала султану. Расстилая простынь, пару раз нагнулась, чтобы расправить края. Многообещающий, конечно, таз. Пять здоровеньких метисоватых детишек грядущему супругу гарантированы. Логинов с усмешкой представил, как эдакая пчелка-жена, вернувшись с работы позже всех, терпеливо опыляет семейную идиллию.

Потом он спал, долго, как ему показалось, но на самом деле – всего два часа. В сон провалился сразу, стоило лишь скинуть одежду и залезть под одеяло. Странный, мучительно-правдоподобный мир. Он будто бы проснулся, вышел в зал. В кресле, как ни чем не бывало, сидел Сергей в своем черном халате – нога на ногу, правой ногой сильно раскачивал. Его вытянутое, грубо отесанное лицо растянулось в искренней улыбке. Он тут же стал доказывать, словно продолжая спор, что некий Петр Петрович давно собирается обменять своего паразита, очень престижного и влиятельного, надо соглашаться. Логинов тоже увлекся, он уже знал этого Петра Петровича, горячо волновался за судьбу паразита, но считал, что обитающий сейчас в Сергее намного перспективнее.
– Скоро наука дойдет до использования энергии перехода частицы из квази-вакуума в истинный вакуум, – распалялся Логинов. – Как раз свойства Бегемота будут незаменимы.
– Оголтелый оптимизм! – махнул рукой Сергей. – Лена хочет здесь и сейчас, и я с ней согласен.
И тогда Логинов предложил надуть Петра Петровича: отдать ему своего паразита вместо Бегемота. Недалекий старик может не заметить подмены. А потом уже они поменяются с Сергеем.
– А если возникнут сложности, – упрямился Сергей. – Все-таки Петр Петрович – большая шишка, заведует Департаментом Охраны Заболеваний.
Они вышли из квартиры – из крохотного субъективного пространства, за которым простирались владения паразитов. Громадная прозрачная тварь, похожая на коричневое облако, тут же обволокла Сергея, и он впал в забытье. То же произошло и с Логиновым, правда, самосознание потерялось лишь частично. Тварь, на нем паразитировавшая, лиловатая, очертаниями напоминающая исполинского морского конька, давно заметила что-то неладное, и Логинов старался ничем себя не выдавать. Пара почти невидимых жгутов, что-то вроде токоприемников у троллейбуса, вонзилась ему в голову, его обескостило, размягчило, понесло вслед за Сергеем вниз по лестнице, и далее – мимо дворов, в сторону госпиталя. Он догадывался, что идет в ДОЗ, но точно предугадать маршрут паразитов было невозможно, – совершенно иная форма сознания. Исполинские фасады нависали над узким переулком, в конце которого чернели горбы гаражей. За гаражами начиналась обширная территория госпиталя, обнесенная бетонным забором. Молодые сосенки просовывали между рядами колючей проволоки свои слабые побеги с несоразмерно большими пучками тяжелых, бронзовых игл. Прохожие, с торчащими из головы «штангами», двигались под эфемерными контактными сетями, созданными переплетением щупалец колыхавшихся вокруг них студней. Нередко последние враждовали, и тогда возникала брешь с каком-нибудь участке сети, но она быстро залатывалась. Движения вне этих пульсирующих струн-проводов, натянутых над городом, не существовало. Редких оторвавшихся, «прозревших», быстро ловили и уничтожали в психбольницах. И тут визг врубился в сознание. Звонил телефон, вырывал из вязкого, опустошающего небытия. Тощий голосок Маши говорил о том, что она без него не может, что было величайшей ошибкой, она сама виновата, к тому же ей снился дурной сон, ему надо вернуться, все будет как прежде и т.д. Логинов грубо срезал ее: она его разбудила, черт возьми, ни минуты покоя, в гробу достанут, – сбросил. Они расстались. Точка. Ни к чему наступать на одни и те же грабли. Машка, конечно, хорошая, но есть же психологическая несовместимость. К тому же, ее мамаша… К черту. Он подошел к окну. Небо над зубчатым из крыш окоемом было еще по-дневному густым и безоблачным. Справа от дома налезали друг на друга спичечные коробки гаражей, теснимые голым осинником, начинался пустырь. Удивительный сон. Какой-нибудь любитель эзотерики назвал бы его «мистическим». Логинов когда-то интересовался пограничными состояниями, даже посещал спиритические сеансы, но, разумеется, никогда не был таким дураком, чтобы верить в истерические фантазии. Еще до поступления в первый медицинский ему было известно об идеомоторике, массовом гипнозе и коллективный галлюцинациях, объясняющих феномены мадам Блаватской и госпожи Бейли.

Кухонька была обставлена с холодным рекламным уютом. На стенах, оклеенных ванильными обоями, висело несколько фотографий.
– Может, мне уехать? – спросил Логинов вполголоса.
Ее скуластое, плосковатое лицо
– Я думаю, что его подтолкнули.
Логинов опешил.
– Как подтолкнули?
– Нет, не с балкона, – поспешила она уточнить. – Но ему могли что-то подсыпать.
– Кто? У него были враги?

– А почему вы не настояли на вскрытии?
– Только обещай, что ты маме, то есть, Евгении Владимировне, ничего не скажешь.

Она стояла в длинной тени мусоропровода.

Привязывалась тетя Женя, не давая побыть наедине.
Нстерпимо заважничал. Евгения Владимировна помнила его дошлым парнишкой, который приходил всегда голодным, оставался у них ночевать, играл с Сережей в шахматы и неизменно проигрывал. Когда перешли на третий курс, Сережа все натаскивал его по сопромату и делал за него половину курсовых. Этакая дружба из жалости. Кончено, ее сын по своим способностям превосходил большинство тех, кто с ним учился, а уж Федьке-дураку где было с ним сравняться! А вот теперь он выдвинулся, стал Сережиным начальником. И Сережа, незаметно для себя, ведет себя с ним… Когда он приходил в гости, Евгения Владимировна всячески напоминала ему о прежних временах – называла, как раньше, Федуня, вспоминала разные истории, когда она его выручала. Это, конечно, не могло укрепить отношения друзей. Степанов как-то вспылил и ушел в разгаре застолья, потом с невидящим выражением проходил мимо по коридорам, не здороваясь.

С катящейся по маневровой горке платформы вылетело плохо закрепленное бревно
Иван

 
Сообщений: 17
Зарегистрирован: 10 июл 2012, 01:22

Вернуться в Разное


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

cron